Англичанка Мэгги Стейт впервые расстелила коврик для йоги, когда ей было двадцать, в пятьдесят она пришла на класс аштанги и поняла, что именно это всегда искала, а сейчас, в 67 лет, она практикует третью серию и тем самым опровергает популярное мнение о том, что с годами асаны теряют свою значимость.

ТО, ЧТО НАДО
— Мэгги, почему вы отказались с нами пообедать?

— Я никогда не обедаю: ни здесь, ни у себя дома в Англии. Я всегда очень плотно завтракаю, и мне хватает этого на день. Это главная причина.

— А как обстоят дела с ужином?

— Я ем вечером, но немного. Обычно это фрукты, а не приготовленная еда, мне так комфортно. Я не ем красное мясо, не ем рыбу. Думаю, я живое доказательство того, что вы можете жить без всего этого и быть здоровым. Иногда я ем сыр, но немного.

— Есть ещё какие-нибудь советы, как сохранить здоровье и молодость?

— Нет, ничего особенного. Я много гуляю, медитирую, молюсь. Моя практика состоит из дыхания и движения, и я думаю, именно это поддерживает моё тело и моё сознание.

— Медитируете каждый день?

— Обычно я медитирую до практики, минут 15, и потом во время практики — это то, что я называю дыханием в движении: я делаю вдох, а с каждым выдохом я направляю всю свою энергию во Вселенную.

— Вы сказали, что много молитесь. Вы принадлежите к какой-то определённой религии?

— Я католичка.

— В каком возрасте вы начали практиковать и что привело вас в йогу?

— Я начала практиковать в 20 лет, тогда я только родила свою первую дочку. Это были очень сложные роды, у меня было предлежание плода — это значит, что ребёнок выходил ножками вперёд. Я знала много о йоге, потому что это был 1972-ой год: везде были лозунги любви и мира, все медитировали и всё такое. И однажды я кормила дочку и включила телевизор просто для фона, а там был один мужчина — Ричард Хиттлмен, он практиковал йогу и обучал, а я подумала: «Это то, чем я хочу заниматься». Изначально моим мотивом было желание сделать своё тело более гибким. Я начала смотреть передачи с ним днём после кормления дочери. Потом я купила его книгу и начала практиковать асаны. В двадцать пять я услышала о йоге Б. К. С. Айенгара, начала практиковать это направление, прошла начальный курс преподавания в этой традиции, а спустя еще 25 лет я открыла для себя аштангу, — и она оказалась именно тем, что я искала.

Йога всегда проходила красной нитью через мою жизнь, хотя я занималась очень многими физическими активностями. Йога и религия всегда были для меня основополагающими.

Направление Айенгара очень статично, там нет уджайи, а мула бандха и уддияна изучаются только на начальном этапе. Потом же ты просто делаешь асаны, но нет ничего объединяющего их. И вот, 27 лет назад я впервые увидела, как практикуют аштангу, но подумала, что я слишком стара, чтобы начать. Люди делали стойки на руках, пробросы — в йоге Айенгара всё это только для очень продвинутых практиков. Однажды девушка, которая практиковала с Лино, сказала мне: «Мэгги, я дам тебе копию видео практики с Лино», — тогда это было ещё видео, даже не DVD. И когда я посмотрела это видео, я сразу поняла, что это именно то, чем я хочу заниматься, но я даже представить не могла, как делать все эти пробросы. Я посоветовалась с мужем и он сказал мне: «Если ты действительно хочешь заниматься этим — занимайся». Я понимала, что это займёт всё моё время, но пообещала себе, что выполню всё. До того, как начать заниматься с Лино, я практиковала с Сюзанной Финноки и Петри Ряйсяненом, они очень вдохновили меня и сказали, что я не могу не встретиться с Лино. Я пошла к Лино и сказала, что боюсь, потому что я практиковала йогу Айенгара с 25 лет и не уверена, что у меня получится, потому что это большие перемены — вставить в свою практику виньясу. Он спросил, сколько мне лет, и когда я ответила, сказал: «Столько же, сколько и мне. Если я могу, ты тоже можешь». Лино заставил меня поверить в себя. Каждый раз, когда я думала: «Нет, я не смогу это сделать», он говорил: «Посмотри на меня и делай», и я делала.

Ещё большое влияние на меня оказала Шон Корн. Вы когда-нибудь слышали о ней? Она американка, она ездила в Африку, бывшую Югославию и в другие похожие места, — она работает там с женщинами, которые пострадали от жестокого обращения, помогает им вновь ощутить себя через практику йоги, через дыхание и движение. Когда я прочитала о ней в журнале, я поняла, что это мой следующий шаг, что это ещё одна часть моей практики. Это было 10-15 лет назад. Сейчас я помогаю здесь, в Коваламе, женщинам с физическими и умственными проблемами.

— Вы практиковали с Паттабхи Джойсом?

— Нет. Когда я ещё была со своим мужем (одной из причин, почему он развёлся со мной, был тот факт, что ему казалось, что йога забирает всю мою жизнь, а для него это было ненормально), то он был против того, чтобы я поехала в Майсор. Я обсуждала это с Лино, сказала, что очень хочу поехать в Майсор, но мой муж против, потому что я провожу восемь недель на семинаре в Коваламе и потом ещё две недели на семинаре, который следует после, а Лино сказал: «Тебе нет необходимости ехать в Майсор. У тебя всё есть здесь, в твоей практике».

— У вас были периоды, когда вы не практиковали?

— Нет, с 20 лет я практикую без перерывов. Сначала моя практика занимала около получаса. Потом, когда я преподавала фитнес, я могла посвятить своей практике максимум полчаса утром, потому что потом мне надо было работать.

Я до сих пор преподаю body ballance, правила питания, пилатес. Я всегда хотела, чтобы йога была чем-то, что я делаю только для себя, но сейчас я преподаю йогу в двух группах. И ещё я даю частные уроки дома у учеников. Когда мой муж развёлся со мной, я потеряла свою студию, потому что моя шала была в этом доме. Мой муж был очень агрессивным человеком, а я не хотела бороться с ним, тратить на это свои моральные силы, поэтому просто уехала.

— Ваши дочери практикуют йогу?

— Да, одна занимается йогой (она однажды была здесь), другая бегает.

— Ваша мама была долгожительницей?

— Она умерла два года назад, ей было 93.

— О! У Вас хорошие гены!

—Я надеюсь, что я проживу долгую жизнь.

— Вы верите, что души могут приходить в этот мир снова?

— Без понятия! Но иногда я думаю, что была католической монахиней в прошлой жизни, потому что уже в десять лет я хотела стать помощницей Матери Терезы. Я никогда так и не съездила в Калькутту, думаю, я просто очень сильно испугалась этого. Но для неё, как и для меня, была очень важна возможность помогать другим женщинам.

— Расскажите о своём пирсинге носа, это просто украшение или есть какой-то смысл?

— Это мятеж. Я хотела небольшой рисунок лотоса на плечо, но муж сказал мне, что если я сделаю это, то это будет конец. Он всегда был против того, чтобы я делала пирсинг или татуировку. Однажды утром я стояла здесь на пляже и болтала с одной датчанкой, как вдруг она сказала: «Знаешь, я всегда хотела себе пирсинг в носу». Я сказала: «Я тоже!». Мы поймали рикшу и поехали в больницу в Аннапурну — это город в двадцати минутах отсюда. И там мы прокололи носы. У меня спросили: «Вы хотите проколоть нос?», и я сказала: «Да».

ВДОХ. ВЫДОХ.
— Поменялось ли ваше понимание практики с годами?

—Да, потому что изначально я начала практиковать только для того, чтобы стать более гибкой и чтобы вторые роды мне дались легче. Это были основные причины, потому что я ничего не знала обо всём этом. Махариши йоги, Битлз и всё такое — это казалось слишком чудным для меня. Я думала, всё это делается под действием конопли (смеётся). Но с годами я начала понимать, что работа над гибкостью моего тела помогает мне также работать и над моим умом: он может быть более гибким и принимающим вместо того, чтобы думать, что должно быть только вот это, это и это. Со временем я стала интересоваться Далай-ламой. Это пришло ко мне через мой путь в йоге — возможность иметь гибкий и сильный ум, чтобы выйти за пределы того, что кажется концом. У всех у нас в жизни наступает момент, когда мы говорим: «Я больше не могу» — это могут быть какие-то жизненные трудности или трудности в практике, это может быть всё что угодно. Мой первый муж бросил меня с двумя детьми, когда мне было двадцать два. Моей первой дочери было всего около двух лет, а младшей было три месяца. И это было тяжело, это было действительно тяжело. Однажды он просто ушёл и больше никогда не вернулся домой, а я больше никогда ничего не слышала о нём. Но моя религия, моя йога помогли мне двигаться дальше. Тогда я не понимала, что это так, я была уверена, что мне помогает моё самоопределение, понимание, что у меня две дочери, которые полностью зависят от меня. Но потом я осознала, что движущей силой были именно моя религия, вера и йога, которая стала частью религии.

— Многие учителя говорят, что с годами практика начинает состоять в меньшей степени из асан и в большей степени из медитаций и других нефизических практик. Как вам удалось не обесценить свою практику асан и тело?

— Для меня очень важно ощущение дыхания. Когда вы дышите медленно и глубоко, когда вы сосредоточены на вдохах и выдохах — это объединяет медитацию и сфокусированность, превращая практику не только в физическое занятие. Некоторые люди сами дорастают до этого понимания, я доросла до него только благодаря йоге и дисциплине. Я практикую шесть раз в неделю: где-то три раза делаю свою полную практику, а три — неполную из-за работы и всяких дел. Но когда вы двигаетесь и глубоко дышите, вы как будто растворяетесь. Хотя даже не так — вы становитесь направленным. А некоторые люди обладают этим даром благодаря небесам. Вы знаете Фернандо из Мексики?

Он часто практикует около меня, он абсолютно естественен, его практика не об асанах, она о дыхании. Он практикует очень продвинутые асаны, он потрясающий, и он от природы обладает этим…вы можете видеть, что он не здесь, когда он практикует. Что касается меня, то чем продолжительнее и глубже становится моё дыхание, чем продолжительнее становится моя практика, тем больше я получаю от неё энергии. Знаете, вы двигаетесь вперёд, и практика становится как танец — это единственный способ, которым я могу описать это.

— Вы помните момент, когда Вы начали практиковать вторую серию? Что Вы ощущали?

— Удивление. Я достаточно быстро прошла через первую серию, но для того, чтобы перейти ко второй, нужно было самостоятельно опускаться в мосты и подниматься из них. Я была не уверена, что у меня когда-нибудь получится это. Сказала об этом Лино, и он посоветовал мне практиковать мосты на лестнице в доме: сначала опускаться на пятую ступеньку, потом на четвёртую, и так — постепенно — до первой. Когда я вернулась домой, я не хотела практиковать на ступеньках, потому что они были очень твёрдыми. Я взяла платформы для степ-аэробики, практиковала прогибы с ними по две недели на каждом уровне, а потом у меня получилось.

— Вы испытали счастье?

— Да, я была счастлива. Лино сказал: «Ну всё, теперь ты можешь двигаться дальше — практиковать вторую серию». Мне очень нравится эта дисциплина, мне нравится, что Лино не сказал мне: «Да ладно, можешь делать вторую серию без мостов».

— Вносит ли возраст коррективы в практику?

— Я перенесла операцию на коленях пять лет назад, когда у меня были ужасные боли в ногах. Но это было из-за того, что я бегала и преподавала аэробику, занималась разными видами спорта. Кроме того, я живу на горе, к ней ведёт очень высокий скалистый подъём. Я бегала со своей дочкой на эту гору, а это нехорошо для ног. Мне заменили оба коленных сустава. Лино знал, что у меня проблемы, что есть боли… Но это случилось не из-за практики йоги, а из-за бега, поверьте мне. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит у меня, из-за чего я получила эти проблемы с ногами, я отвечу, что только из-за бега. Я написала Лино, что я не смогу приехать, потому что мне поменяли коленные суставы (смеётся). Это был 2014-ый, а в 2015-ом я вернулась. Сначала я написала ему, что двигаюсь очень медленно в практике, но не хочу отступать, и спросила разрешения приехать. Он разрешил мне, и он был потрясающим. Я делала вторую серию, но меняла абсолютно все асаны, и в этом мне очень помог Лино. В конце он сделал мне самый лучший комплимент, который только можно было сделать: он сказал, что я люблю практику, а поэтому смогу вернуться к тому, что практиковала до операции. И я не только не откатилась в практике, но шагнула вперёд. Я уверена, что с помощью практики вы можете справиться с чем угодно.

— Через сколько дней после операции вы вернулись на коврик?

— Через пять недель. Сначала я делала только стоячие асаны: я постелила коврик рядом с кроватью, чтобы иметь возможность держаться за неё.

— Спасибо за интервью, Мэгги, вы потрясающий пример для всех.

— Пожалуйста. Когда вы спросили у меня, влияет ли возраст на практику и не хочется ли мне сделать практику мягче, больше медитировать… Возможно, для кого-то это будет правильным решением — просто сидеть и медитировать или выполнять всего несколько асан и медитировать. Мы все разные. Но я не хочу прекращать практику, потому что она очень много даёт мне.

— Вы верите в то, что практика асан более эффективна, чем медитация?

— Для меня это так. Я думаю, что оба подхода равнозначно эффективны, но люблю соединять их вместе. Моя практика — это медитация и движение, вместе.

— Помогает ли ощущение тела понять что-то, не связанное с физическим аспектом?

— Да, это происходит благодаря дыханию, всё опять возвращается к нему. Думаю, именно поэтому Лино — мой учитель, потому что для него это главное. Дыхание. В потоке практики мой ум как будто движется сквозь различные концепты, вынося на поверхность истинное значение вещей. Кроме того, практика помогает мне поверить в себя как в человеческое существо, поверить в то, что я могу. Но не в эгоистическом смысле «я могу делать вот эту конкретную асану», а том смысле, что я могу использовать асаны для получения сил, которые позволяют мне двигаться вперёд по жизни.
   
Беседовала Диана Гуцул, переводила Ася Кудрявцева, декабрь 2019.
источник: https://ashtanga-samgha.ru